В фильме Дэвида Финчера «Семь» (1995) нет случайных деталей. Всё — от цвета дождя до оформления коробки — работает на атмосферу тотального гниения. Но одна из самых зловещих загадок прячется в имени преступника. Джон Доу. Почему не Стив, не Майкл? Почему это универсальное, «пустое» имя?
Джон Доу — американский юридический аналог «Никто». Так зовут тела без имени. Так обозначают свидетелей, которым грозит опасность. Это имя — стирание личности. Символ обезличивания. Палач без истории. Он не человек — он функция.
В фильме мы не узнаем, настоящее ли это имя или псевдоним. Но сам Доу вкладывает в него смысл. Он не просто маньяк, он возомнил себя судьей. Сам себе бог, суд и приговор. Он меч, карающий грешников. Его убивает не жажда крови, а ощущение миссии. И когда он называет себя Джоном Доу — он будто говорит: «Я никто, но я — воля свыше».
Такие преступники не редкость. История знает Попкова, «ангарского маньяка», который считал себя чистильщиком. Джон Доу мыслит в том же духе. Он выбирает жертв по их «грехам» и совершает убийства как проповедь. Он не скрывается, а сдается. Но перед этим — завершает картину.
И даже имя он превращает в оружие. Оно пугает своей обыденностью. Как будто зло не носит клыков, не рычит — оно просто сидит напротив тебя и вежливо разговаривает. Смотрит и улыбается. Его зовут Джон Доу. И он верит, что спасает тебя от греха, пишет Дзен-канал «Кинодом».
А вы знаете, почему Таноса в «Игре в кальмара» зовут именно так, а не Тор или, например, Халк? Режиссер наконец дал логичное объяснение.
